Соджиро Сета сидел на берегу реки и ждал. Ждал долго, прикрыв глаза и слушая шум воды. Катана лежала рядом, но воину не было до неё никакого дела. Он ждал.
Вскоре раздался топот, и неподалёку возник Саноске Сагара. Он взглянул на Соджиро и сжал кулаки.
-Я ждал тебя, - улыбнулся Сета.
-Зачем ты позвал меня сюда, мальчишка? – вспыхнул от ярости Сано. – Если это поединок, то не сиди просто так, нападай!
Соджиро улыбнулся и подошёл к нему ближе.
-Поединок? Вовсе нет, - мягко улыбнулся парень. – Но, если ты хочешь, это будет поединок… Только немного другой.
-О чём это ты, Сета? – недоверчиво посмотрел на Соджиро боец. – Поединок, только немного другой?
Соджиро приблизился так, что расстояние между ним и Сано сократилось до нескольких сантиметров, и посмотрел ему прямо в глаза.
-Я боялся, что ты не придёшь, Саноске, - улыбнулся Соджи. – Правда, боялся…
У Сано перехватило дыхание. Он боялся заглянуть в эти глаза, которые смотрели на него… с нежностью?
-Зачем я здесь? – немного хрипло произнёс Сагара. – Чего ты хочешь?
Соджиро подался навстречу Сано и легонько коснулся его губ своими. Саноске не отпрянул, но и не ответил на поцелуй. В ответ Сета тихо рассмеялся.
-Тебе нравится, как я смеюсь? – спросил он.
-Твой смех похож на звук колокольчика, упавшего в траву, - прищурил глаза Саноске. – Но я не понимаю, к чему ты это говоришь.
Соджиро рассмеялся снова:
-Я думал, что никогда не буду смеяться, как раньше. Да и не было причины.
-Причина? Какая? – удивился Сагара.
-Я встретил одного человека, Сано. Тебя.
Сано отшатнулся от Соджиро и принял бойцовскую стойку.
-Я ещё раз спрашиваю, чего ты хочешь?! – крикнул он. – Зачем ты говоришь мне всё это?
-Чего я хочу? – задумчиво произнёс Соджиро, вновь приблизившись к Сано. – А если я скажу, что тебя?
Он мягко, но решительно поцеловал Сано, крепко прижав его к себе. Руки Сано помимо воли хозяина сжали Соджиро в ответ. Почувствовав, как сбилось дыхание Соджи, Сано немного отодвинулся.
-Тебе не больно? – спросил он, поглаживая Соджи по щеке.
-Всё… в порядке, - выдохнул Сета, заставляя Сано улечься на траву. – Только не останавливайся… умоляю…
Сано поцеловал его, одновременно пытаясь развязать пояс кимоно. Соджиро со смешком освободился из объятий и потянул за какой-то узел. Кимоно упало к ногам парня, а сам Соджи вскоре покрывал поцелуями лицо Сано.
Через час Кеншин, отправившись на поиски друга, нашёл его на берегу реки. Он крепко спал, подложив руку под голову. Кеншин толкнул его, пытаясь разбудить, и в изумлении открыл рот, услышав в ответ:
-Мне нравится твой смех, мой маленький мальчик… Мой Соджиро…

Сейчас ты так жалко выглядишь. Нелепая маленькая фигурка на каменном полу. Зачем ты пришел? Убить меня? Убей, попробуй.
Движение, еще одно, и ты всего лишь кусок мяса, о котором никто не вспомнит. Изломан. Раздавлен. Унижен.
Кричишь. Какой из тебя шиноби?
Глупый, слабый, ни на что не годный… И это потомок Учиха? Стыдно на тебя смотреть.
«Ненавижу…»
Я знаю, Саске, я знаю.

Все равно я встану,
И точно знаю – буду бить,
Все равно я встану –
Можно только стоя быть…

Плачешь? Слезы – это всего лишь соленая вода. Ничтожный. Но сладкий. Ты будешь моей игрушкой, если я захочу этого.
Не хочешь? А кто хочет?
«Учиха Итачи… Убью…»
Убей. Убей, хотя против меня ты бессилен. Попробуй, Саске, и кто знает, что у тебя получится.
«Не надо!!!»
Кричи. Кричи, выполняй мой приказ. Ты ведь однажды уже выполнял его. Помнишь?
«Беги и цепляйся за жизнь…»
Точно.

Концовку отменили в этот раз,
Сегодня на меня уже никто не ставит,
Предательски зачем-то капает из глаз…
Пускай я не герой – зачем со мною так?!

Тонкие красные струйки, стекающие по бедрам. Манящий. Я вижу, тебе не столько больно, сколько стыдно. Хваленая гордость великого клана? Ха! Марионетка, и не более…
«Ненавижу…»
Ты утомляешь меня, когда повторяешься. Ужасно утомляешь.

Все равно я встану,
И точно знаю – буду бить,
Все равно я встану –
Можно только стоя быть…

Одно движение, блеск куная – и нет тебя, Саске. Ужасно глупо. Погиб от руки когда-то любимого брата, да? Ничего, мы когда-нибудь встретимся… Там…

Все равно я встану…

Нет, Саске. Ты уже не встанешь.

Она не могла поверить своим глазам.
И какой черт дернул ее притаиться около открытого окна, вместо того чтобы развернуться и уйти!
Хотя Мацумото Рангику тоже можно было понять, любой бы на ее месте остался.
Но это…
Резкие, порывистые движения. Руки, судорожно вцепившиеся в плечи, мокрые пряди спутанных волос.
-Гин, - судорожный полувздох-полувсхлип, голова откинута назад. – Гин…
Мацумото судорожно теребила пальцами косоде, оставляя на ткани неровные складки. Дыхание перехватило.
-Тише, тише, - такой родной, знакомый голос. Он никогда и ни с кем не был таким нежным.
Ну, разве что в тот день.
«Не волнуйся, - мальчик стирает с личика рыжеволосой девочки струйку крови – местные задиры опять кидались в нее камнями. – Они больше не посмеют тебя тронуть. Никогда, слышишь, Ран-тян?» – девочка согласно кивает в ответ, протягивает ему руку.
Эти горько-сладкие воспоминания вновь всколыхнулись в памяти лейтенанта десятого отряда, но она продолжала смотреть, не в силах отвести глаз от этого завораживающего зрелища.
Тем временем Ичимару прошелся языком по шее своего партнера, задержавшись на тонкой пульсирующей жилке. Тот в ответ порывисто вздохнул и крепче прижал Гина к себе.
Все это отчасти возбуждало Рангику, но она, тихонько всхлипнув, опустилась на колени и прижала руки ко рту, словно до сих пор не веря, что видела именно их.
-Тайчо, - прошептала она, втайне ненавидя себя за этот жалобный тон, за эти подступающие к горлу рыдания. – Тайчо, вы же не…
А Тоширо Хицугая все сильнее и сильнее двигался навстречу Гину, с его губ срывались приглушенные стоны. Более глубоко проникал Ичимару, стоны становились громче.
Не выдержав, Мацумото убежала.
«Это была нелепая случайность, не больше», - думала она, на бегу вытирая мокрое лицо. – «Не больше…»
Когда на следующий день Рангику встретила Ичимару, она покраснела и отвела глаза, не в силах скрыть, что была свидетельницей столь интимной сцены между капитанами третьего и десятого отрядов.
-Не волнуйся, Ран-тян, - по-прежнему улыбаясь, произнес Гин. – Это ведь была нелепая случайность…

-Скажи на милость, зачем тебе понадобились дополнительные уроки у Слизнорта? – вытаращил глаза Рон, как только Гарри закончил объяснять ему с Гермионой причину своего отсутствия.
-Неужели непонятно, Рон? – удивилась Гермиона. – Дамблдор поручил Гарри вытянуть из Слизнорта те воспоминания, вот он и пытается это сделать.
Гарри от души порадовался, что в гостиной Гриффиндора сейчас царит полумрак, и не видно, как у него покраснели уши.
-Ну ты, оказывается, злодей! – с восхищением воскликнул Рон, глядя на кресло, за которым Гарри безуспешно пытался спрятаться. – Ловко, ничего не скажешь!
Гермиона схватила Гарри за рукав мантии и вытянула его из-за кресла. Под пристальным взглядом подруги ему стало немного неуютно.
-А ты точно был у Слизнорта? – словно читая его мысли, спросила Гермиона. – У тебя волосы чересчур взъерошены.
Рон расхохотался.
-Гермиона, так они же у него всегда взъерошены, чего ты привязалась! Пошли уже спать.

На следующее утро Гарри проснулся в плохом настроении. Первый урок – заклинания вместе со слизеринцами, а ничего хуже не придумаешь – разве что уроки Снегга.
-Ничего страшного, - сочувственно погладила его по плечу Гермиона, по выражению лица Гарри поняв, о чем он сейчас думает. – Просто не обращай на них внимания.
-Легко сказать, - буркнул Гарри в ответ уже по пути в кабинет заклинаний.
У дверей столпились гриффиндорцы и слизеринцы. Компания слизеринцев во главе с Малфоем начала хохотать и улюлюкать, стоило им только завидеть Гарри, Рона и Гермиону.
-Посмотрите-ка, - усмехнулся Малфой, глядя на троих друзей. – Нищий, грязнокровка и шрамоголовый! Грейнджер, что, развлекаешься с обоими? Удивляюсь я вам, ребята. Уизли – понятно, ты предатель чистокровных, но ты-то, Поттер, ты как об нее мараешься?
-Заткни пасть, Малфой! – вспылил Гарри. – И не смей обзывать моих друзей, поганый слизеринец!
Драко недобро прищурился и подошел поближе. Схватив Гарри за мантию, он толкнул его к стене. И гриффиндорцы, и слизеринцы затаили дыхание. Пэнси Паркинсон взвизгнула, Крэбб и Гойл замялись на месте, не зная, вмешаться им или продолжить наблюдать.
-Думаешь, ты самый крутой, Поттер? – злобно прошипел Драко, удерживая Гарри за галстук. – Да я почти уверен, что все разговоры про Избранного – чушь. Опять строишь из себя героя? Только ничего не выйдет, Поттер.
-Пошел к черту, Малфой! – крикнул Гарри. – Это не твое дело.
-Мое, Поттер, еще как мое, - усмехнулся Малфой, незаметно вынимая из кармана мантии записку и перекладывая ее в карман Гарри.
Гермиона и Рон, сорвавшись с места, подбежали к Малфою и оттащили его от Гарри.
-Еще раз тронешь его - заколдую! – выкрикнула Гермиона. – Слизеринский злодей, вечно тебе неймется!
Дверь кабинета отворилась, и на пороге появился профессор Флитвик, жестом пригласивший всех в класс. Малфой и его подпевалы, смерив напоследок Гарри, Рона и Гермиону недобрыми взглядами, уселись за парты.
Кинув на парту сумку и усевшись рядом с Роном, Гарри развернул записку и украдкой улыбнулся, читая.
«Злодей ты, Поттер. Из-за тебя я опять опоздал на завтрак. Сегодня как обычно, понял? И мантию не забудь. Д.М.»

В пустой комнате плакала женщина. Некогда красиво уложенные темные волосы легли на плечи спутанными прядями, набеленное лицо покраснело от долгих рыданий, вокруг глаз обозначились темные круги от постоянного недосыпа.
Даже то, что она – шиноби, а значит, вынослива и натренированна, уже не спасало.
-Ты плачешь, Кагеро?
Женщина резко обернулась. Рядом с ней стоял слепой учитель господина Генноске, Мурога Хиома. Несмотря на то, что он ничего не видел, слух у Хиомы был отличный. Да и зачем ему слышать – он чувствовал.
-Я… все для него, а он… с этой девчонкой из Ига! – слова срывались с губ Кагеро вперемешку со всхлипами, из-за чего речь была невнятной. Она вытерла глаза и посмотрела на Хиому. Лицо Муроги оставалось бесстрастным.
-Нет, ты мне скажи, Хиома! – не сдавалась женщина. – Чем я хуже этой девчонки Оборо? Я люблю его, всей душой люблю, а он… Он предал меня, черт возьми!
При слове «люблю» Хиома изменился в лице – правда, на долю секунды.
-Нет, Кагеро, - покачал он головой. – Не любишь.
Глаза женщины изумленно расширились. Она вскочила с футона, готовая, казалось, броситься на Хиому. Ярость медленно закипала внутри Кагеро, готовая вырваться в любую минуту.
-Не люблю? – криво ухмыляясь, протянула она, вполне уже оправившись от рыданий. – Почему же, Мурога? Что это, по-твоему?
-Возможно, не ошибусь, если скажу, что это – не более чем привязанность, - все так же бесстрастно говорил Хиома, не обратив внимания на насмешливый тон Кагеро. – Ты всегда была рядом с Генноске. Теперь ты просто привязалась к нему, выдавая это за любовь. Не лучше ли оставить его и эту, как ты говоришь, «девчонку из Ига» в покое?
-Да ты на чьей стороне вообще? – возмущенно прошипела Кагеро. – Хочешь, чтобы он остался с этой Оборо, и война прекратилась?
Хиома молчал. Разъяренная женщина подбежала к нему и начала трясти его за плечи.
-Привязанность, говоришь? – кричала она, не замечая, что слезы вновь текут по ее щекам. – Какого черта ты тут вообще кормишь меня своими дурацкими сказочками о моих якобы несуществующих чувствах? Я все бы сделала для него, все! Умерла бы, если бы он только попросил.
Выражение лица Хиомы не изменилось. Он протянул руку и коснулся щеки Кагеро, погладил ее, будто бы просил остановиться и замолчать. Женщина, однако, неожиданно выполнила эту немую просьбу, и теперь просто продолжала смотреть на Мурогу.
-Мне жаль тебя, Кагеро, - немного помедлив, произнес учитель Генноске. – И жаль, что мои чувства к тебе тоже всего лишь привязанность. Возможно…
Не договорив, он развернулся и вышел из комнаты, оставив Кагеро одну. Она, потрясенная, бросила взгляд на седзи, за которыми исчез Хиома, и опустилась на футон.
Провела по своей щеке пальцем, повторяя его движение.
-Хиома, что ты… - произнесла Кагеро в пустоту, приподняв уголки губ в едва заметной улыбке. – А может, ты и прав…

Ирка ненавидела себя за эту слабость, но ничего не могла с собой поделать. Почти каждый вечер пряталась она в кустах недалеко от резиденции мрака и ждала, когда появится Мефодий.
Он и появлялся, но всегда в обществе светлой. Когда Ирка скользила взглядом по гибкой стройной фигуре, длинным волосам, завязанным высоко в пушистые хвосты, в ней просыпалась ненависть. Тяжелая, навалившаяся на молодую валькирию как большой валун, она разъедала буквально сам свет внутри Ирки, заставляя ее кусать губы, чтобы не крикнуть что-нибудь обидное.
«Я на службе у света, и я не могу ненавидеть», - яростно втолковывала себе Ирка. – «Но Меф…»
Она все равно продолжала любить Буслаева, несмотря даже на то, что ему предстояло стать повелителем мрака. Возможно, именно поэтому она и ненавидела Дафну: догадывалась, что та, являясь стражем света, все равно тоже любит Мефодия и будет его любить. Но была еще одна маленькая причина, из-за которой в Ирке помимо ненависти всколыхнулась еще и зависть: белая, но не переставшая от этого быть завистью.
Крылья. Белоснежные крылья светлого стража, которые всегда были с Дафной, пусть даже их чаще всего не было на ее спине.
Именно из-за этих крыльев молодая валькирия и начала завидовать Даф. Сама Ирка могла летать, только будучи лебедем, а так просто вызвать крылья, как вызывала их светлая, было невозможным для валькирии. Антигон только качал головой и что-то бормотал себе под нос про мерзкую хозяйку, глядя на Иркины мучения.
И ей было невдомек, что Мефодий и Дафна знают о присутствии рядом с резиденцией валькирии. И даже знают, что никто, кроме одиночки, не мог бы пойти на такое.
Дафна жалела Ирку, прекрасно понимая, что валькирия чувствует. Но Ирка не догадывалась, что иногда светлая испытывает страдания, глядя на свои крылья. Точнее, на их миниатюрную копию – шнурок на шее. Потому что когда-то она набросила медальон на шею Мефа и этим самым связала себя с ним неразрывными узами любви.
Однажды, когда Ирка уже скорее по привычке, чем по собственному желанию, сидела в кустах, из резиденции вышла Даф и направилась к ней.
-Добрый вечер, валькирия-одиночка, - спокойно произнесла она, приподнимая ветку над Иркиной головой. Ирка ответила напряженным кивком. – Не надо волноваться, - прибавила Дафна, заметив, что движения валькирии стали более скованными.
-Ты пришла поговорить, светлая? – заметно успокоившись, спросила Ирка. – О чем же?
Даф, незаметно усмехнувшись, прикоснулась к шнурку с крыльями:
-О них.
-Жалеешь меня, светлая? – вспылила Ирка. – Да что ты вообще знаешь?
-Все. Я с удовольствием отдала бы их тебе и поменялась бы с тобой местами. Я не могу, извини уж, - сочувственно произнесла Дафна, пожимая плечами. – Но я не хочу, чтобы мы с тобой были врагами.
-Мы и не враги, - сухо и отрывисто сказала Ирка. – Ты – свет, я – свет.
Дафна кивнула, соглашаясь. Затем, повинуясь мимолетному желанию, коснулась плеча валькирии, сразу же отстранилась, развернулась и пошла в сторону резиденции.
Она повернулась только у самых дверей, помахав рукой на прощание.
Ответом Дафне был пронзительный, полный боли и отчаяния, волчий вой.

Исане Котецу панически боялась грозы. До слез, до дрожи. Вот и сейчас, когда тишину нарушил раскат грома, а в небе сверкнула молния, у лейтенанта перехватило дыхание.
Большая капля дождя упала прямо на кончик носа Исане, заставив ее вздрогнуть. Вторая капля, третья, и вскоре перепуганная Котецу уже бежала к казармам двенадцатого отряда, находившимся неподалеку.
Ее встретила Нему, без лишних вопросов проводившая Исане внутрь. Оказавшись в тепле, лейтенант четвертого отряда непременно умиротворенно вздохнула бы, но мешало одно обстоятельство: хакама и косоде, мокрые насквозь, заставили ее задрожать от холода.
-На улице такая гроза, Котецу-фукутайчо, а вы гуляете, - мягко выговаривала Куроцучи, стаскивая с Исане мокрую одежду. Котецу опустила глаза вниз, прикрыла руками затвердевшие под косоде соски. Нему ничего не заметила – или же только сделала вид, что ничего не заметила, и продолжила возмущаться: - Одежда – хоть выжимай!
-Если уж речь зашла о грозе, - парировала Исане, чувствуя, как по щекам расползается предательская краснота, - то почему ты одна? Где Куроцучи-тайчо?
-В лаборатории, конечно, - руки Нему мягко, но настойчиво легли на плечи Котецу и заскользили вниз, к упругой полной груди. – Кстати, вам не мешало бы принять ванну. Всегда приятно согреться после того, как попадешь под такую грозу, разве нет?
Лейтенант четвертого отряда прикрыла глаза от наслаждения и, выгибаясь навстречу прикосновениям Куроцучи, едва слышно сказала:
-Я… я боюсь грозы, Нему. Успокой меня…
А тем временем в казармах четвертого отряда Унохана Рецу, оторвавшись от губ Зараки Кенпачи, приподнялась с футона, загадочно улыбнулась в пустоту, будто зная что-то, чего не знали другие, и, ни к кому особенно не обращаясь, произнесла:
-Интересно, где сейчас Исане? В такую-то грозу…

Она всегда ждала свою принцессу, порой испытывая к ней нечто среднее между ненавистью и любовью. Став капитаном второго отряда, она упивалась чувством собственного превосходства, втайне понимая: до нее ей далеко.
Он не признавал никаких других чувств, кроме сладостного упоения, наступающего после победы над очередным соперником.
Она была привязана только к ней, хотя знала, что ей никогда не получить желаемого на этот раз.
Он жил от поединка до поединка, терпеливо ожидая другого, того, кто, может быть, хотя бы будет драться чуть дольше.
Она жила ради самосовершенствования, стремясь встретиться с ней и доказать ей свою силу.
Он никогда не подпускал к себе никого, кроме собственного лейтенанта, и не понимал, что заставило его изменить своим принципам.
Она была готова ко всему – испытаниям на выносливость, тренировкам до полного изнеможения – но только не к этому.
Они оба не знали, что вдруг заставило их взглянуть друг на друга иначе – возможно, схожесть взглядов на жизнь или одиночество, скрытое за маской непревзойденного бойца.
Но в тот момент, когда он, глухо зарычав от переполняющих его ранее неизвестных чувств, грубо сорвал с нее капитанское хаори, когда она, больше не сдерживая громких стонов, ловко обхватила его ногами за пояс и сама начала двигаться, постепенно наращивая темп, Зараки Кенпачи и Сой Фонг поняли, что у них появился еще один смысл существования. Хотя бы на какое-то время.

Сегодня был невыносимо сложный день, но это уже неважно, совершенно неважно, ведь рядом ты, моя маленькая любимая глупенькая девочка. Такая невинная и по-детски беззащитная с виду, но внутри – огонь. Пока незаметный и едва тлеющий, но это ненадолго, пока меня нет рядом, а потом он разгорится и станет ярким, пожирающим все на своем пути пламенем, ведь я буду с тобой, только с тобой…
Ты всегда смотришь на меня с неподдельным изумлением, будто бы и не догадываешься, что на этот раз все снова повторится.
-Лиз? – еле слышным шепотом. Такой тонкий детский голос, из-за которого почему-то вдруг по коже бегут мурашки.
-Лиз, - чуть громче и увереннее. Мягко обхватывая меня за шею, забираешься на руки, а я обхватываю тебя и несу на кровать. Твои мягкие губы щекочут мне шею, и это приятно, безумно приятно, но мне нужно держаться – я так боюсь сделать тебе больно.
Ты сама, первая, прижимаешься своими губами к моим. Несмотря на то, что это не впервые, ты делаешь это неумело, беззастенчиво, будто бы и не переходишь сейчас эту тонкую грань между нами – Патти, мы все же сестры.
Но то, что ты сейчас перешагнула ее, безумно заводит. И я не знаю, долго ли смогу быть с тобой нежной, это ведь так необходимо, а мы обе знаем, что все необходимое порой так ненавистно.
Ты смеешься, когда я целую твою шею – щекотно, маленькая? Потерпи, сейчас будет хорошо. И действительно, когда я достигаю твоей не по годам большой груди, ты, не в силах сдерживаться, хватаешь меня за волосы и удерживаешь там, заставляя продолжать ласку.
Твой стон, вырванный мной из тебя почти силой, становится самым желанным вознаграждением. И, даже когда ты сама сбрасываешь с себя топик и шорты, я не спешу.
Я ведь так боюсь сделать тебе больно. Патти, моя маленькая сестренка, ты – все, что у меня осталось. Отдать тебя кому-нибудь было бы слишком большим расточительством с моей стороны, и поэтому я обращаюсь с тобой нежно и трепетно.
А тебе ведь это нравится. Будто бы откуда-то издалека я слышу твое прерывающееся дыхание. Немного прикрыв глаза, ты смотришь на меня украдкой, а когда я ловлю твой взгляд, краснеешь и отворачиваешься. Ты никак не можешь привыкнуть к тому, чем мы занимаемся.
Успокойся, сестренка. Все будет хорошо.
Я всегда твержу это тебе – даже в тот момент, когда ты, вскрикнув в последний раз, обмякаешь у меня на плече и почти мгновенно засыпаешь – неужели это так изматывает?
Будто бы в бреду, не замечая, что ты давно спишь, я все равно продолжаю повторять эту фразу.
Все будет хорошо.
И ты, и я – мы обе в это верим. А пока спи – и пусть тебе приснятся такие же радостные, светлые сны, как и ты сама, моя маленькая сестренка Патти.

-Собрался куда-то, мальчик?
Кид обернулся. На него смотрела девушка. Она выглядела вызывающе – возможно, даже слишком. Короткий топ в любой момент угрожал задраться еще выше, обнажив упругую полную грудь. Под тонкой тканью ясно вырисовывались соски – девушка не носила нижнего белья. Застежка джинсов, обтягивающих ее, словно вторая кожа, была расположена как нельзя низко, выставив на всеобщее обозрение не только пупок, но и ярко-алый шелковый бантик на кружевных трусиках. Завершала наряд девушки белая ковбойская шляпа.
-Как тебя зовут? – спросил Кид, внимательно смотря на подошедшую.
Вопрос был проигнорирован. Более того, девушка подошла, толкнула Кида к стене и, крепко прижав его к жесткому кирпичу, заявила:
-А теперь давай деньги, если тебе дорога твоя маленькая жалкая шкурка.
Кид усмехнулся.
-Требуешь с меня деньги, и не представляешься? Хотя ты в любом случае ничего не получишь, подружка – так что можешь идти.
Девушка вспылила. Щеку Кида обожгла звонкая оплеуха, затем еще одна. Грабительница притянула его к себе за ворот рубашки. В глазах ее зажглись недобрые огоньки.
-Я – Лиз Томпсон, мальчик. Тебе о чем-то говорит это имя? И имей в виду – в следующий раз я ударю кулаком.
Киду имя Лиз о чем-то говорило. О жестоких и неукротимых сестрах Томпсон, например. В голове у него не было никаких мыслей, кроме как: «Либо убить, либо бежать». Но убивать девушку – пусть даже такую?
И тогда Кид предпринял попытку к бегству. Вывернувшись из рук Лиз, он что есть силы побежал, завернув в какой-то переулок. Но переулок заканчивался тупиком. А Томпсон действительно ударила кулаком на этот раз.
-Маленький поганец, ведь я же говорила тебе, - зловещим шепотом протянула Лиз, усаживаясь на упавшего на землю Кида верхом и награждая его еще парой ударов. – Теперь я, пожалуй, не только заберу у тебя деньги…
Она притянула Кида к себе за волосы, поцеловала его – жестко и грубо, кусая губы до крови и тут же слизывая выступившие алые капли.
-С ума сошла? – удивленно посмотрел на Лиз сын Шинигами. – Отпусти!
-Черта с два, - ответила она, поцеловав его еще раз. – Поднимайся, живо!
Кид в недоумении поднялся. Лиз начала было расстегивать его рубашку – некогда белую, а теперь перемазанную в грязи – но, не выдержав, просто рванула ее за оба края. Посыпались на землю маленькие белые пуговицы. Лиз царапала гладкую светлую кожу Кида и слизывала тоненькие кровавые полоски, затем расстегнула ширинку брюк, погладила выпуклость под ними.
-Значит, - ехидно протянула она, - я сошла с ума? А ты, видимо, не хочешь меня?
Выдержка изменила Киду. Он выгнулся, толкнувшись в руку Лиз. Томпсон рассмеялась, погладила еще раз.
-Тише, детка, - протянула она. – Еще немного терпеть осталось.
Расстегнув верхнюю пуговицу брюк, Лиз стащила их вместе с трусами, снова тихонько рассмеялась при виде возбужденного члена Кида, похотливо облизнувшись.
-Чего ты ждешь? – прошипел Кид, извиваясь под ее руками.
Медленно, будто бы сомневаясь, Лиз наклонилась к его члену, провела по всей длине языком, отстранилась. Кид за волосы притянул ее обратно, подался навстречу. Встретившись с ним взглядами и с усмешкой кивнув головой, Лиз продолжила облизывать его член до тех пор, пока ей на лицо не брызнуло его семя.
-Что, уже все? – расхохоталась Томпсон, когда Кид в изнеможении сполз по стене и сел на грязный тротуар, кое-как натянув брюки. – А вот оделся ты рановато, детка. Ты потрясающий. Кстати, как тебя зовут?
-Кид.
-Кид? – вздернула брови Лиз. – Вот видишь, даже имя говорит само за себя. Кстати, я уже говорила, что ты оделся рановато?
Смерть-младший неожиданно для самого себя поежился под ее взглядом. Ну чего еще хочет эта озабоченная девка?
-Ты ведь еще не видел вот это… - провела по губам языком Томпсон. – Обещаю, тебе понравится…
Она сняла ковбойскую шляпу, натянув ее на лицо Кида так, чтобы его глаза были закрытыми. Затем аккуратно стянула через голову топ, швырнула его на землю; следом полетели джинсы и кружевные трусики.